А правильно ли мы пишем?
В составе названий гагаузских сел довольно части встречается слово küü — что, собственно, и означает «село»: Başküü, Çeşmäküü, Tülüküü, Bayırküü. Это нормально и неудивительно, это, можно сказать, международная практика. Сравните: Кейптаун, Эвертон, Оксфорд, Бирмингем — англ. town «город», ford «брод», ham<home «дом», или Нюрнберг, Кенигсберг, Эдинбург и Санкт-Петербург — нем. Berg «гора» и Burg «крепость», или Белград и тот же Калининград — град «город».
Гагаузские топонимы, внутри которых содержится основа küü, по всей видимости, изначально представляли собой словосочетания, которые обычно называют изафетами. Вспомним, какие эти словосочетания вообще бывают:
-
изафет I типа: оба слова в словосочетании без аффиксов (demir kapu, taş köprü);
-
изафет II типа: определяемое слово получает аффикс принадлежности (balık kapçıı, koyun derisi);
-
изафеты III типа: оба слова с аффиксами (evin örtüsü, kızın topu).
(Хорошо, что их только три, не правда ли?)
Для чего нам так важно зацепиться за тип изафета этих образований?
Прежде всего, дело в склонении формы принадлежности.
Давайте просклоняем случайно взятые слова в форме принадлежности в сравнении с их основными формами. С первым (benim) и вторым (senin) лицом обычно проблем не бывает, поэтому присмотримся к третьему.
|
Падеж |
3-е лицо (onun) |
||
|
Основной |
kaş — kaşı |
alma — alması |
parmak — parmaa |
|
Родительный |
kaşın — kaşının |
almanın — almasının |
parmaan — parmaanın |
|
Направительный |
kaşa — kaşına |
almaya — almasına |
parmaa — parmaana |
|
Винительный |
kaşı — kaşını |
almayı — almasını |
parmaa — parmaanı |
|
Местный |
kaşta — kaşında |
almada — almasında |
parmakta — parmaanda |
|
Исходный |
kaştan — kaşından |
almadan — almasından |
parmaktan — parmaandan |
(Вообще падежей как минимум на пару штук больше. Скажем, kirpi-ylän, kuzu-ylan — чем не совместный падеж? Но это тема для отдельного обсуждения.)
Посмотрите: между показателем принадлежности третьего лица и аффиксом косвенного падежа возникает звук n. Тюркологи видят в этом звуке отголоски древней системы падежей (вот так вот исторически сложилось, что тут поделать).
Вернемся к нашим селам. С ходу так и хочется сказать, что перечисленные выше названия образованы по изафету первого типа: ни у первой основы, ни у второй никаких аффиксов нет (Baş- + küü-).
Но ведь очень часто в речи можно услышать Başküüyündä, Tülüküüyündä и так далее. Перед аффиксом падежа появляется тот самый звук n, который отличает форму принадлежности — а она, в свою очередь, в построении первого типа изафета не может участвовать. Значит, правильно все-таки не Başküü, а второй тип изафета — Başküüyü? В «Правилах орфографии…» о склонении таких названий — точнее, о том, откуда этот n там берется и нужно ли брать его оттуда вообще, — ничего не написано.
И тут небольшое отступление. В 2019 году мы побывали в Вулканештском районе. Слово за слово — и спонтанно получился небольшой устный опрос среди сельчан. Важный момент: мы говорили с людьми старше 70 лет, незнакомыми с современным гагаузским литературно-письменным языком, потому что они руководствуются исключительно устоявшейся языковой традицией и языковым чутьем. Никаких рамок. Вопросы звучали примерно следующие: «Sen Bayırküüde mi yaşıysın osa Bayırküünde mi?», «Sen nece süliysin: Çeşmeküüden mi geldi osa Çeşmeküünden mi?» (с четким произношением звука n во всех случаях). Мы спросили — и с изумлением осознавали услышанное, потому что, откровенно говоря, ожидали совершенно противоположный ответ или хотя бы нейтральное «büle de diyla, üle de diyla». Нам было сказано: «…ben diym Çeşmeküüden, Bayırküüde; Bayırküünde bizde demiyla, olmaz, yannış». Но ведь среди молодежи мы точно же слышали Bayırküünde! На робкие возражения «ama ben başka türlü işittim» мы получили «e… ne yapalım şindi... bizde hep büleydi…».
Короче говоря: наши респонденты не вставляют n потому, что воспринимают названия, содержащие слово küü, как изафеты первого типа — без аффиксов в начальной форме. То есть то, как сейчас принято писать названия сел — Tülüküü, Bayırküü, — с их точки зрения вроде бы не нарушают норму языка, но в других падежах нельзя допускать появления n. А разговорные формы Tülüküündän и пр. возникли, по всей видимости, под влиянием сочетаний «топоним + родовое слово» (т. е. изафета II): Beşalma küüyü — Beşalma küüyündän, Kongaz küüyü — Kongaz küüyünä (ср. alma aacı — alma aacına).
Вопрос решен? Если бы...
Дальше выясняется вот что.
Посмотрим, как образуется форма принадлежности.
|
1-е лицо (benim) |
2-е лицо (senin) |
3-е лицо (onun) |
|
ot — otum kuzu — kuzum erik — eriim |
daul — daulun kirpi — kirpin kabak — kabaan |
kaş — kaşı alma — alması parmak — parmaa |
Здесь аффиксом формы принадлежности выступает гласный. С согласными в исходе основы он проблем не испытывает, особо не церемонится и попутно озвончает кое-какие из них (правда, в таблицу эти высокие взаимоотношения не уместились), причем несчастному k, как всегда, достается больше всех: он просто выпадает. А если основа вдруг оканчивается на гласный, то при угрозе встречи двух гласных из глубин веков врывается вставка s (чтобы они таки не встретились). По-видимому, единственные два слова, на которые не распространяется эта схема, — существительные su (derenin suyu) (историки языка предполагают, что в VIII–XI вв. это слово оканчивалось на согласный и имело вид sub или suv) и вопросительное местоимение ne? (Vasinin neyini getireyim?) (тут этимология совершенно запутанная — говорят, очень редко тюркские слова вообще начинались на звук n, что и говорить о конце основы).
Давайте «наденем» на слово küü аффиксы принадлежности и посмотрим, как оно ведет себя в качестве родового понятия: Kurçu küüyü (Kurçu küüyündän), Avdarma küüyü (Avdarma küüyünä). Если бы основа küü действительно оканчивалась на гласный, как мы сейчас пишем, то по общему правилу мы говорили бы Kurçu küüsü (Kurçu küüsündän), Avdarma küüsü (Avdarma küüsünä). Согласитесь, не очень хорошо звучит. Можно, конечно, сказать: s в форму küüyü не встревает, потому что küü — это исключение. Но с чего бы? Ведь аффиксы нанизываются точно такие же, как если бы основа таки оканчивалась на согласный. А если его все-таки оканчивать на согласный? Какой бы тогда это звук был? Наверное, такой, который в речи под влиянием гласного ü смазывался бы и слышался бы как ее продолжение. Это был бы… конечно же, это был бы вездесущий йот. Который y, который [j]. И ведь действительно, в этимологическом словаре — словарь, правда, турецкий, но ведь никто же не запрещает, например, специалистам по белорусскому языку обращаться к Фасмеру? — так вот, в словаре предполагают, что слово это персидского происхождения: «Farsça kūy veya kōy». С согласным на конце.
А теперь сравним: от существительных ay, toy, boy, yay, booday//buuday, dolay, bordey форма принадлежности образуется точно так же, как и от любых других имен, оканчивающихся на все остальные возможные согласные (не считая захватывающих приключений с озвончением ряда согласных и выпадения многострадального k): ay-ı — dal-ı, toy-u — ot-u, bordey-i — bez-i и т. д.
Так вот, не кажется ли вам, что считать, что слово küü оканчивается на согласный, а не гласный, было бы очень удобно? Слово küy вписалось бы в систему, и это же было бы понятнее детям в школе или иностранцам, изучающим язык! На письме соблюдались бы все закономерности образования формы принадлежности и его склонения, в том числе восстановление n — и никаких тебе исключений с отсутствием вставки s:
-
изафет II (и III): Dimitrovka küyü (Dimitrovka küy-ü — Dimitrovka küy-ü-n-dän), Kıpçak küyü (Kıpçak küy-ü — Kıpçak küy-ü-n-dä), Tomay küyü (Tomay küy-ü — Tomay küy-ü-nä);
-
изафет I: Tülüküy — Tülüküy-ä, Bayırküy — Bayırküy-ü, Başküy — Başküy-ün, Çeşmäküy — Çeşmäküy-ä.
То же самое распространяется на существительное tüü: в словосочетании tauk tüüyü связки s не наблюдается, например в отличие от изафета cin bü(y)ü-sü, поэтому легче было бы писать эту основу в виде tüy (tauk tüy-ü). А какой там звук удлиняется и как он удлиняется — пускай ломают головы орфоэписты.
Автор статьи: Streifnhoernchn Адаптировано специально для GAGAUZ.ONLINE
